Первый герб Перми, белый медведь, несущий на спине золотое Евангелие, Екатерина II утвердила со следующим комментарием: «первое — дикость нравов обитавших жителей, а второе — просвещение через принятие христианского закона».
В будущем миллионнике жило тогда меньше трёх тысяч человек, он действительно был весьма неустроен и дик. Несколько позже, при Александре I, город постепенно начал отстраиваться. Цитирую из записок Вигеля:
Въехав в Пермь, особенно при темноте, некоторое время почитали мы себя в поле: не было тогда города, где бы улицы были шире и дома ниже. Это не было царство, как Казань и Астрахань, не княжеский удельный город, даже не слобода, которая, распространяясь, заставила посадить в себя сперва воеводу; это было пустое место, которому лет за двадцать перед тем велено быть губернским городом, и оно послушалось, но только медленно. Торговля есть первое условие существования новых городов; и здесь, хотя слабо, но она одна его поддерживала. Десяток каменных двухэтажных купеческих домов красовались уже в стороне на берегу Камы, тогда как главный въезд и главные улицы находились в том виде, в котором ночью не столько узрели мы, как угадали их. Утром мы еще более изумились пустоте города Перми: только одна узкая дорога посреди улицы была наезжена; все остальное обратилось в тучные луга, на которых паслись сотни гусей.
Приехавший прежде нас и зажившийся за починками казначей посольства Осипов напугал нас рассказом о начальнике губернии, которого представил сущим медведем. Это был Карл Федорович Модерах, сын одного учителя математики в кадетском корпусе, как я слышал от отца моего. Верно, сын хорошо учился у отца, ибо в свое время почитался у нас одним из лучших инженеров; по его проекту и под его наблюдением берега Фонтанки выложены были гранитом. Года за два до смерти Екатерины назначен он был губернатором в Пермь и с тех пор никогда не выезжал из своей губернии; мысль о благе вверенного ему края так овладела им, что он день отлучки почитал вредным для него. Модерах был честен, добр, умен и сведущ в делах; но как все великими трудами приобретенное ценится более, чем даровое, то и генерал-губернаторство свое, кажется, ставил он наравне с владетельным герцогством.
С самого въезда в Пермскую губернию ощутительна в ней становилась рука Модераха: он устроил в ней такие дороги, с которыми можно было бы обойтись без шоссе. К несчастью, да, точно можно сказать, к несчастью, через несколько лет проведали о том в Петербурге и, видя, с какими малыми средствами и как успешно произведены сии работы, вздумали им подражать. Забыли только, что Модерах делал все исподволь, год за годом, со знанием инженера и с бережливостью немца. В великороссийских же наших губерниях, где всему велят кипеть, построение новых дорог перепортило, истребило только старые, разорило жителей, обогатило надсмотрщиков и губернаторам доставило награды.
В советское время захваченную Пермь коммунисты переименовали в город Молотов, в честь одного из помощников вождя. В 1957 году, однако, Вячеслав Молотов поссорился с Хрущёвым, после чего город Молотов переименовали обратно в Пермь, а самого Молотова отправили работать в Монголию. Чуть позже городу сменили и герб. Марксизм не любил конкуренции, так что Евангелие с герба убрали вовсе, а медведя уменьшили. Основное пространство герба оккупировал огромный памятник майданщикам 1905 года, символ советской Перми. Этот памятник, в свою очередь, был спроектирован и построен в 1920 году местным матёрым экстремистом. Памятник представляет собой скульптуру в виде уменьшенной копии реального парового молота. По замыслу импровизированного скульптора, молот символизировал рабочий класс.
Теперь забавное. 50-тонный молот, который послужил моделью для памятника революционерам, был введён в строй на Пермских пушечных заводах в 1873 году. На момент создания это был самый крупный молот в мире, его применяли для ковки оружейных стволов. Наковальня для этого молота весила так много, что залитый в форму чугун через месяц всё ещё имел температуру в 700 градусов — всё ещё не мог остыть.
Таким образом, советский герб Перми невольно увековечил достижение «отсталого царского режима» — один из рекордов капиталистической экономики эпохи Александра II.
В 1993 году городу вернули исторический герб (с медведем и Евангелием), а памятник революционным головорезам и Царь-молоту, разумеется, никто сносить не стал.
Свежие комментарии