Идеал благополучия в России — прикреплённое фото старого европейского города. Чисто, спокойно, брусчатка, исторические здания, столики ресторана на улице. Белая Гретхен, которая смотрит из окна мансарды, и стильная квадратная башня с часами на заднем плане.
Вот ещё пара фото от того же автора (Татьяны Точиловой на Ансплеш):
— украшенный к Рождеству дом
— набережная с узкими разноцветными домами.
А вот уже от других фотографов, тоже типичное:
— девушка пьёт кофе на историческом фоне (это Индия, кстати);
— вымытый трамвай едет по утопленным в брусчатку рельсам, вокруг всё очень цивилизованно.
Объединяющее в этих фотографиях — вибрации спокойной сытости и ухоженности, мещанства. Некоторые также предпочитают широкие проспекты мегаполисов с большими витринами и неоновыми вывесками. Ещё вариант — уютный коттедж или таунхаус с небольшой лужайкой и личным гаражом. Это тоже допустимые форматы европейской мечты.
Коммунистический формат мечты выглядит иначе: нечеловеческих размеров площадь, пронизываемая ветром, исполинский монумент в центре, обречённо бредущие где-то снизу букашки-люди. Исследования показывают, что народу такое не нравится. Всю эту гигантоманию приятно наблюдать разве что в макетах для начальственного утверждения и в коротких киновставках.
Формат мечты из стран третьего мира — огромная океанская яхта, многоэтажная вилла с бассейном, «офис-казино на 25-м этаже» — во-первых, не слишком-то воодушевляет взрослых людей, а во-вторых, это сугубо индивидуальный формат. Или, точнее, формат мечты «нувориш сорит деньгами» иногда может зажечь всё общество целиком, и я даже знаю одну такую страну неподалёку от наших границ, но это должна быть бедная и несчастная страна с мрачным будущим. У России более высокий уровень развития: мы считаем яхты и виллы слегка осуждаемым развлечением зависимых от статуса миллиардеров.
Возможно, вы сочтёте меня лицемером, но я не стал бы покупать океанскую яхту, даже если бы у меня было достаточно денег. Сравню с кокаином: я знаю из книг, что это сильнодействующее вещество, но предпочитаю пить кофе, и дело тут отнюдь не в цене.
Так вот, для большинства жителей России формат мечты весьма близок к классическому бюргерскому мещанству, то есть к умеренной сытой зажиточности:
1. Уютная квартира или дом со стильным ремонтом, но без цыганской роскоши в виде золотых умывальников и украшенных кафельной плиткой холодильников. Площадь — не чрезмерная, 80–300 квадратов в зависимости от размера семьи.
2. Один-два качественных автомобиля на семью. Относительно новые Мерседесы или БМВ — да, а Бентли, Феррари и Роллс-Ройсы — уже нет, это чересчур.
3. Простая здоровая еда. Без соловьиных язычков, на одну тарелку которых повара Лукулла пускали несколько тысяч птиц, но, например, с сочными стейками от коров мясной породы.
4. Модная одежда, надёжная бытовая техника и прочие стандартные потребительские товары.
5. Размеренная работа в благоустроенном цеху, с удобно висящими на стенах инструментами, вежливым начальством и адекватной охраной труда.
6. Асфальт без дыр, вымытые с шампунем тротуары, новый общественный транспорт, отремонтированные фасады домов, белые лица прохожих и околонулевая уличная преступность.
Сравните с советским описанием быта литературных героев. Вот Иван Ефремов (ссылка):
Дар Ветер открыл продувочные краны в обеих своих комнатах. Спустя несколько минут вся накопившаяся пыль исчезла. Дар Ветер выдвинул из стены постель и, настроив комнату на запах и плеск моря, к которому он привык за последнее время, крепко заснул.
Крутящийся столб наэлектризованной прохладной воды обрушился на него в ванной. Дар Ветер стоял под ним так долго, что озяб. Освежённый, он подошёл к аппарату ТВФ, раскрыл его зеркальные дверцы и вызвал ближайшую станцию распределения работ. На экране возникло молодое лицо. Юноша узнал Дар Ветра и приветствовал его с едва уловимым оттенком почтения, что считалось признаком тонкой вежливости.
— Мне хотелось бы получить трудную и продолжительную работу, — начал Дар Ветер, — связанную с физическим трудом: например, антарктические рудники.
— Там всё занято, — в тоне говорившего сквозило огорчение, — занято и на месторождениях Венеры, Марса, даже Меркурия. Вы знаете, что туда, где труднее, охотнее стремится молодёжь.
А вот братья Стругацкие (ссылка):
— Вам действительно так нужен программист? — спросил я.
— Нам позарез нужен программист.
— Я поговорю с ребятами, — пообещал я. — Я знаю недовольных.
— Нам нужен не всякий программист, — сказал горбоносый. — Программисты — народ дефицитный, избаловались, а нам нужен небалованный.
— Да, это сложнее, — сказал я.
Горбоносый стал загибать пальцы:
— Нам нужен программист: а — небалованный, бэ — доброволец, цэ — чтобы согласился жить в общежитии…
— Дэ, — подхватил бородатый, — на сто двадцать рублей.
— А как насчёт крылышек? — спросил я. — Или, скажем, сияния вокруг головы? Один на тысячу!
— А нам всего-то один и нужен, — сказал горбоносый.
— А если их всего девятьсот?
— Согласны на девять десятых.
Лес расступился, мы переехали через мост и покатили между картофельными полями.
— Девять часов, — сказал горбоносый. — Где вы собираетесь ночевать?
— В машине переночую. Магазины у вас до которого часа работают?
— Магазины у нас уже закрыты, — сказал горбоносый.
— Можно в общежитии, — сказал бородатый. — У меня в комнате свободная койка.
— К общежитию не подъедешь, — задумчиво сказал горбоносый.
— Да, пожалуй, — сказал бородатый и почему-то засмеялся.
— Машину можно поставить возле милиции, — сказал горбоносый.
— Да ерунда это, — сказал бородатый. — Я несу околесицу, а ты за мной вслед. Как он в общежитие-то пройдёт?
Ну, вы поняли идею. «Нам солнца не надо, нам партия светит, нам хлеба не надо — работу давай». Не взлетело. Возможно, по той причине, что коммунисты слишком далеко зашли в специализации. Планируя отказ от материальных благ ради высоких целей, коммунисты предполагали, что высоких целей будет достигать номенклатура, а от материальных благ будет отказываться народ. Народ такое разделение труда не оценил.
Вернёмся к европейской мечте, основные пункты которой я перечислил выше. Эта мечта вполне может стать объединяющей для России, так как её готово принять уверенное большинство: может быть, 90% наших сограждан. Оставшимся 10% нужно уже что-то более экзотическое, однако условные яблони на Марсе не противоречат европейской мечте. Фанат космоса может сказать: «в принципе, я не против больших квартир, но потом, лет через 10–15, а вначале надо сделать новую большую ракету». Людоеды, которые принципиально против комфорта и которые требуют, чтобы русские жили в бараках и ходили в робах, в абсолютном меньшинстве.
На днях меня назвали чуть ли не западником из-за слова «бюргер». Логика была такая: мы живём в России, и потому у нас должна быть не европейская, а русская мечта. Не надо брать пример с бюргеров, это нам чуждо, это не для нас.
Проблема в том, что традиционное русское благополучие, как народ его представляет, — это одно из трёх:
— весёлый помещик, кутящий на пароходе с медведями и гризетками;
— байронически-загадочный аристократ, то убивающий время стихами, то убивающий своих друзей-офицеров на дуэлях;
— крепкий бородатый мужик в красном кафтане, переваривающий чугунок пшённой каши на завалинке перед бревенчатой избой.
Может быть, мило, но не вполне исторично и, главное, плохо вписывается в 2025 год.
Наша национальная мечта сформировалась приблизительно в 1970–2000 годах. В её основу легли иностранные цветные фильмы, западные каталоги и журналы, байки побывавших в капстранах спортсменов, дипломатов и моряков. Наша мечта — это благополучные регионы Европы 1980-х годов, но только не такие, какими они реально были тогда, а такие, какими их видел восторженный и наивный гость из СССР.
Немаловажный факт: один известный вам подполковник во второй половине 1980-х отработал 5 лет в ГДР, то есть в Восточной Германии. Восточная Германия жила значительно хуже и беднее своего западного отражения, однако тогдашний Дрезден выглядел по сравнению с Ленинградом настоящим бюргерским раем. Собственно, именно разрыв в уровнях жизни — а мы в СССР жили тогда в 20–50 раз беднее немцев — и сделал европейскую рутину волшебной манящей сказкой.
После распада СССР мы немедленно начали строить нашу бюргерскую мечту: вначале суматошно и неумело, но с каждым годом всё ближе к тому глянцево-лубочному «оригиналу», который мы сами себе нафантазировали. А европейцы, в свою очередь, покатились по наклонной вниз: сломали себе экономику, придушили меритократию, напринимали мигрантов и подпали в итоге под безжалостную власть левацкой гидры. Современный европеец может ещё иногда заработать денег лично для себя, однако остальное… ну, вы сами знаете, чего я буду очередной раз повторять.
Россия тем временем продемонстрировала наш фирменный национальный трюк: превзошла взятых за образец учителей. Фотографии, на которые я сослался в начале поста, никого в современной России не удивляют, это уже скорее провинциальный формат. Не впечатляет современную публику и Япония: ночные улицы японских городов растеряли флер технологического будущего и больше похожи теперь на наши ларёчно-павильонные девяностые (ссылка).
Китайские туристы, едущие за волшебной Европой, которая тоже занимает важное место в их мечтах, отмечают, что, например, современный Париж — это криминальная и кишащая клопами клоака, а современный Петербург — это именно та европейская столица, какую они рассчитывали найти в Париже, Берлине и Лондоне.
В «Школе Капитализма» мы недавно обсуждали, что после победного завершения Спецоперации в Россию может прийти аналог «Ревущих Двадцатых». Цитирую (ссылка):
…Россия [может с размаху влететь] в ту послевоенную фазу, которую 100 лет назад назвали «Ревущие двадцатые». Краткая суть явления в том, что истерзанный испытаниями народ «выдыхает», расслабляется, возвращается к нормальной жизни и начинает швыряться деньгами, компенсируя себе напряжённую сдержанность военных лет.
1. Непосредственно после подписания исторического документа — а его условия, как несложно заметить даже при беглом взгляде на карту, будут в пользу России — воодушевлённый народ пойдёт отмечать: и разгульными ужинами в ресторанах, и хаотичными покупками в торговых центрах.
3. Примерно через год начнётся уже настоящий восстановительный подъём. Вероятно, в процессе мы увидим также потребительский бум, технологический оптимизм от новых открытий, повальное увлечение кредитами, а также вздутие огромных пузырей на рынках акций и недвижимости.
Русские «Ревущие Двадцатые», если они действительно наступят, будут скорее «Ревущими Тридцатыми», но это и к лучшему, меньше путаницы. Как мы знаем из истории, беспроблемным этот бурный период не будет, однако на волне подъёма Россия вполне может окончательно перековать «Европу, которую мы потеряли» в полноценную русскую мечту.
Ничего технически сложного или принципиально невозможного в этом нет. Нам достаточно идти в том же направлении, куда мы уже идём, не делая особенно больших глупостей. Кстати, успешная реализация русской мечты автоматически разрешит большую часть наших трений с осколками СССР: если русский народ станет зримо зажиточным, нам придётся даже отбиваться от толпы желающих с нами дружить.
Свежие комментарии